Существует ли французский абсурдизм?

В российский прокат выходит фильм «Оленья кожа» с Жаном Дюжарденом и Адель Энель в главных ролях — про замшевую куртку, подчиняющую себе хозяина, как в рассказе Тэффи «Жизнь и воротник». Это самый зрительский фильм французского режиссера Кентана Дюпье, также известного как электронный музыкант Mr. Oizo. Рассказываем подробнее про этого нетипичного французского абсурдиста.

Когда в середине нулевых Кентан Дюпье дебютировал как режиссер, его величайшее изобретение уже успело покорить мир и отчасти выйти из моды. Стефан (впоследствии Плоский Эрик) — желтая ручная кукла, найденная на блошином рынке — в 1998-м стал героем полулюбительских клипов Дюпье, обрел поклонников в Франции и Британии, а потом вместе с хозяином получил приглашение поучаствовать в рекламной кампании Levi’s. В 24 года Дюпье, последователь Beastie Boys, писавший свои биты на примитивном оборудовании в доме родителей на окраине Парижа, оказался в Лос-Анджелесе в качестве режиссера. Стефана, переименованного в более интернационального Эрика, заново создал мастер, работавший на студии Джима Хенсона. Аудитория и воспринимала куклу как взрослую безбашенную версию маппетов.

Позднее Плоский Эрик снялся в клипе «Flat Beat», в 2001 году попавшем в тяжелую ротацию MTV, и в видеоролике с Фаррелом Уильямсом. Мелькнул в британском «Офисе» и в компьютерной игре, пережил кризис среднего возраста, а в 2015-м вернулся в поддержанной Red Bull серии короткометражек Paris Now!, где ему пришлось сидеть в качестве эксперта на кастинге, отбирая актеров на роль самого себя. 

Выросший в эпоху VHS на американских фильмах, попавший на международную орбиту в самом начале карьеры (и музыкальной, и режиссерской), Дюпье начал снимать фильмы, которые едва ли напомнят о французской комедийной традиции и мало напоминают что бы то ни было. Свой пробный проект, снятый на доходы от Эрика, он называл Nonfilm и позднее написал в дисклеймере, что это кино невозможно смотреть (к тому же там всего одна шутка).

Его фильмы, проникнутые легкой тоской юного европейца по американской цивилизации, ошибочно можно принять за канадские (некоторые из них и снимались с канадским финансированием). А где еще можно увидеть подобную реальность — по всем признакам Новый Свет, но с французским акцентом? В первой полнометражной картине Дюпье «Смени лицо» (2007) героями становятся молодые люди, одетые как американские подростки из 1980-х, копирующие американских подростков из 1950-х: красные спортивные куртки, короткие синие джинсы, высокие кожаные ботинки. Их компания — безумная пародия на банду крутых парней из «Бойцовской рыбки» или на школьников из «Клуба „Завтрак“». Они называют себя «чиверсами», пьют молоко, как drugs в «Заводном апельсине», не курят, делают пластические операции (ведь натуральное лицо теперь никто не носит) и проводят время за странной модификацией крикета, в который надо играть квадратным мячом, принимая неудобные полусидячие позы. Первый французский референс, который сразу приходит в голову, — Борис Виан: у него в открывающем абзаце «Пены дней» главный герой подрезает ножницами веки, чтобы «придать своему взгляду таинственности» («Пену дней» в 2013 году экранизировал другой французский абсурдист и клипмейкер — Мишель Гондри).

Способность к широкому интернациональному проникновению у Дюпье, не замечающего границ между странами, культурными кодами, музыкой и видео, оказалась столь велика, что сопродюсерами одной из его работ — «Неправильных копов» (2013) — стали наши соотечественники Сергей Сельянов, благодаря которому появились почти все фильмы Алексея Балабанова, и Даниил Горошко, глава A-One Films, выпускавший некоторые фильмы режиссера в российский прокат.

Когда-то французские кинокритики и будущие деятели новой волны разглядели великого автора в Альфреде Хичкоке, снимавшем жанровое кино. Дюпье, впитавший хаос глобального мира и дух миллениума, воспринимает жанр как повод похулиганить. Международную (хотя и в узких кругах) известность ему принес второй фильм «Шина» (2010), где функцию хичкоковских птиц и Майкла Майерса из «Хеллоуина» выполняет автомобильная покрышка (на московской премьере в рамках фестиваля «2morrow» организаторы решили подыграть режиссеру и выкатили колесо на Q&A со зрителями).

После выхода «Шины» Дюпье стали сравнивать с Дэвидом Линчем, что лучше объясняется ленью критиков, чем происходящим на экране (сам он говорил, что не рад подобным сравнениям); французское имя, в написании совпадающее с именем Тарантино, также не пошло на пользу режиссеру, который любит пачкать своих актеров искусственной кровью. По выжженной калифорнийской пустыне катится шина, которая любит подглядывать за голыми девушками и убивать — Дэвиду Линчу такое не приснится ни в одном сне, как ни в одном сне ему не приснятся такие ничтожные бюджеты, такое неказистое изображение и такой обаятельный инфантилизм. На выжженной солнцем почве Западного побережья Америки происходят события и «Неправильных копов», и «Реальности» (2014) — фильма, который сравнивали с работами Линча еще упорнее. Зритель постоянно перескакивает из реальности в реальность, герои то живут перед нами своей жизнью, как в обычном кино, то продолжают существование в телепрограммах и фильмах, в то время как на них смотрят другие персонажи (главным артефактом становится VHS-кассета, которую девочка по имени Реальность находит во внутренностях убитого на охоте кабана, а основное действие крутится вокруг подготовки к съемкам хоррора).

Драматургия кротовых нор, когда герои выныривают на разных этапах повествования без хронологического обоснования, достигает своего апогея в «Допросе» (2017): подозреваемый в преступлении становится свидетелем гибели полицейского прямо в участке, и во время дознания покойник все время вторгается в его визуализированные воспоминания, в которых его быть не могло. У погибшего, кстати, при жизни не было одного глаза, он таким родился — человек с заблюренной глазницей появляется в «Допросе» с такой же непосредственной легкостью, с какой в более раннем фильме «Неверно» (2012) появлялись офис с вечно идущим внутри дождем, или детектив, при помощи специальной техники проникающий в подсознание собачьего дерьма, или персонаж Уильяма Фихтрена, похищающий домашних животных, чтобы хозяева после разлуки любили их еще сильнее.

Дюпье не путешествует в подсознание (если речь не идет о подсознании дерьма), как сюрреалисты или Дэвид Линч. Его зазеркалье не реальность сновидения, а экран старого телевизора с подсоединенным видеомагнитофоном. Его метод — абсурд-DIY, вдохновенный, изобретательный, хорошо продуманный и сделанный подручными средствами; нонсенс, отсутствие смысла, тут тоже не сновидческое, а рукотворное. Героем Дюпье всегда был неудачник (в короткометражке для Paris Now! он называет неудачником самого себя). Уже в картине «Неверно» проявилась его тяга к коричневым тонам, замшевым аксессуарам и старомодной технике на границе аналогового и цифрового, то есть к тому реквизиту, который напоминает сорокалетним о детстве и юности, о временах VHS, Beastie Boys и подготовке к неизбежному концу света на переходе в новое тысячелетие.

В «Оленьей коже» (2019) — новом и самом зрительском фильме Дюпье, премьера которого состоялась на открытии каннского «Двухнедельника режиссеров» — будут и тускнеющая осенняя реальность, и кожаные изделия, которые целиком захватят жизнь своего хозяина-неудачника, и рефлексия на тему съемок кино, как в «Реальности», и абсурдные гэги, как в «Смени лицо» (только гораздо более смешные), и смертоносный артефакт, как в «Шине». Там будут крупные звезды (крупнее Фихтрена, Бенуа Пульворда из «Допроса» или игравшей у Линча Грейс Забриски, но не крупнее Мэрилина Мэнсона из «Неправильных копов») — Жан Дюжарден и Адель Энель, играющие трогательных в своем безумии персонажей, а также нечто, напоминающее экологическую повестку. Можно сказать, что «Оленья кожа» — это opus magnum Кентана Дюпье, но только определение «opus magnum» плохо подходит художнику, который всю свою взрослую жизнь провел в обнимку с желтой потрепанной плюшевой куклой.